МАРСЕЛЬ ЭМЕ. ПАВЛИН (окончание)
Dec. 11th, 2010 03:06 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
mrka Начало
Продолжение
Рабочие животные не могли долго довольствоваться диетой, рекомендованной павлином. Семечко яблока в желудке вола или лошади – это почти ничто. Уже на другое утро, забыв о красоте, все вернулись к обычной пище.
Обитатели птичьего двора проявили большую стойкость, и какое-то время можно было поверить, что они приняли новый образ жизни. Все эти птицы были настолько кокетливы, что на несколько дней забыли о спазмах в желудке. Курицы, цыплята, петух, селезень и даже сама гусыня так много говорили лишь об осанке, походке и окраске перьев, что многие из самых юных впали в задумчивость и стали жаловаться на то, что ведут жизнь, не соответствующую их красоте. Послушав все эти разглагольствования, гусыня спохватилась и заявила, что самым очевидным результатом поста, на который они себя обрекли, является помутнение рассудка у некоторых животных, а скоро и весь птичий двор потеряет голову. Что же касается красоты, то она, в основном, видит запавшие глаза, потрёпанные перья, тощие шеи и помятые жабо. Многие разумные птицы сразу согласились с ней. Другие продержались немного дольше. Петух упорно оставался приверженцем яблочной диеты, а с ним и группа цыплят, которых восхищали его манеры. Они придерживались ее до тех пор, пока петух, упавший в обморок от голода, не услышал голоса родителей, которые говорили: «Зарежем-ка его поскорее, пока его ещё можно съесть». Это так его напугало, что он подскочил и набросился на зерно и корм. И так, бедняга, объедался во все последующие дни, что у него несколько раз прихватывало живот. Да и у цыплят тоже.
Через две недели из всех животных только поросёнок продолжал придерживаться диеты. Того, что он съедал за весь день, едва хватило бы чтобы накормить новорожденного цыплёнка. Но это не мешало ему совершать длинные пешие прогулки, делать гимнастику и заниматься всеми видами спорта. За неделю он потерял тридцать ливров. Остальные животные убеждали его вернуться к более обильной пище, но он как будто не слышал и только спрашивал: «Как я выгляжу?» На что глубоко опечаленные животные отвечали:
– Ты очень исхудал, бедняжка. Твоя кожа повисла складками, морщинами и мешками, просто жалко смотреть.
– Тем лучше! – говорил поросёнок. – Но я вас удивлю ещё больше.
Он подмигивал и спрашивал, понизив голос:
– Кстати, сделайте одолжение, посмотрите на мою макушку… видите?
– Что именно?
– Что-то растёт… вроде хохла.
– Да нет там ничего…
– Надо же, как странно, – говорил поросёнок. – А мой шлейф? Его вы видите?
– Ты, конечно, хочешь сказать – твой хвост? Как будто это шлейф! Он похож на штопор как никогда.
– Надо же, как странно. Может быть, я недостаточно занимаюсь спортом… или всё же слишком много ем… Буду следить за собой, не сомневайтесь.
Видя, как он худеет день ото дня, Дельфина и Маринетта почти потеряли желание стать красивыми. По крайней мере, им не хотелось голодать. Диета павлина, которой поначалу они намеревались следовать в тайне от родителей, уже не прельщала их. К тому же, отказаться от неё им очень помогли советы гусыни. Когда она слышала, как девочки говорят о своей стройности и граммах, которые они надеются потерять, она повторяла им:
– Посмотрите в какое состояние привело нашего злосчастного поросёнка недоедание. Вы что же, хотите, чтобы ваша кожа обвисла, как у него, и ваши хорошенькие ножки превратились в жалкие дрожащие карандаши? Нет уж, поверьте мне, всё это неразумно. И послушайте, я совсем недурна собой, у меня очень красивые перья, и я могу вам сказать: красотой сыт не будешь, и лучше уметь подрубать тряпки, чем иметь на спине длинные перья всех цветов радуги.
– Конечно, – отвечали девочки, – разумеется, вы правы.
Однажды поросёнок отдыхал у колодца после занятий гимнастикой. Когда он спросил у кота, мурлыкавшего на краю колодца, не видит ли тот, как растёт хохол, кот сжалился и, сделав вид, что рассматривает очень внимательно, ответил:
– Действительно, я, кажется, что-то вижу. Конечно, это только начало, но можно сказать, что это предвестие хохла.
– Наконец-то! – закричал поросёнок. – Он растёт! Его уже видно! Я так счастлив… А мой шлейф, кот? Его ты тоже видишь?
– Твой шлейф! Господи… должен сказать…
– Что! Что!
Поросёнок был так взволнован, что кот тут же спохватился:
– По правде говоря, это ещё не шлейф, но это уже очень красивый птичий хвост. Только он ещё не вырос.
– Конечно, надо, чтоб он ещё подрос, – согласился поросёнок.
– Да, да, – подтвердил кот. – Но он вырастет, только если ты будешь много есть. И с хохлом то же самое. Диета павлина прекрасно подходит для того, чтобы всё пошло в рост, но теперь, когда хохол и шлейф проклюнулись, им необходимо питание.
– Пожалуй, это правда, – сказал поросёнок. – Я об этом не подумал.
И он тут же побежал к своему корыту и съел всё, что там было, а потом отправился к родителям за добавкой.
Когда он, наконец, наелся, он принялся скакать по двору, вопя во всё горло:
– У меня есть хохол! У меня есть шлейф! У меня есть хохол! У меня есть шлейф!
Животные пытались вывести его из заблуждения, но он обвинял их в зависти и отсутствии наблюдательности. На следующий день у него произошёл длинный спор с петухом, и тот, выведенный из себя его упрямством, сдался со вздохом:
– Он спятил… совершенно спятил…
Многочисленные свидетели этой сцены расхохотались, отчего поросёнок совершенно растерялся. Больше часа выводок цыплят ходил за ним по пятам, пища:
– Спятил! Спятил! Спятил!
И другие птицы не могли удержаться от насмешек и обидных замечаний, когда он проходил мимо. С тех пор поросёнок перестал говорить про хохол и шлейф. Проходя по двору, он всегда откидывал голову назад с таким надутым видом, что возникал вопрос, не подавился ли он какой-нибудь костью. А если кто-то случайно шёл за ним даже на большом расстоянии, он проворно прыгал вперёд, будто боялся, что ему на хвост наступят. Гусыня показывала на него девочкам:
– Видите, что случается, когда кто-то слишком много думает о своей красоте. Он сходит с ума, как поросёнок.
Сёстры, слушая её, жалели свою бедную кузину Флору, которая, должно быть, давно потеряла голову. Однако Маринетта, у которой волосы были немного светлее, чем у сестры, не могла не восхищаться поросёнком.
Однажды солнечным утром поросёнок отправился на прогулку по окрестностям. Когда он возвращался, стало пасмурно, и над ним стали появляться яркие вспышки, но это его не удивило. Он надеялся, что это ветер раскачивает хохол на его голове. Поросёнок подумал, что хохол сильно вырос и стал теперь таким большим, каким только можно было пожелать. Но в это время начался сильный дождь, и он укрылся под деревом, не забыв пригнуть голову, чтобы не помять хохол.
Когда ветер стих, и дождь ослабел, поросёнок вновь пустился в путь. Ферма была уже видна, когда упали последние капли дождя, и из-за туч выглянуло солнце. Дельфина и Маринетта вместе с родителями вышли из кухни, и птицы повыходили из укрытия. Как только поросёнок вошёл во двор, девочки показали пальцем в его сторону и закричали:
– Радуга! Ах, как красиво!
Поросёнок повернул голову и тоже вскрикнул. Позади себя он увидел развернувшийся огромным веером шлейф.
– Смотрите! – сказал он. – Я сделал колесо!
Дельфина и Маринетта обменялись огорчёнными взглядами, а обитатели птичьего двора тихо переговаривались, качая головами.
– Ладно, пора кончать эту комедию, – сказали родители. – Возвращайся в свинарник. Хватит.
– Вернуться? – сказал поросёнок. – Вы же видите, что я не могу. Моё колесо слишком большое для того, чтобы я мог войти даже во двор. Оно ни за что не пройдёт между этими двумя деревьями.
Родители сделали нетерпеливый жест. Они уже начали поговаривать о том, чтобы взять палку, но девочки подошли к поросёнку и ласково сказали:
– Тебе надо просто сложить перья. И твой шлейф легко пройдёт.
– И правда, – сказал поросёнок. – Я об этом не подумал. Ещё не привык…
Он сделал усилие, от которого прогнулась его спина. Радуга позади него вдруг растаяла и придала его коже такие нежные и, в то же время, живые оттенки, что перья павлина на их фоне казались бы тусклыми.
КОНЕЦ
Продолжение
Рабочие животные не могли долго довольствоваться диетой, рекомендованной павлином. Семечко яблока в желудке вола или лошади – это почти ничто. Уже на другое утро, забыв о красоте, все вернулись к обычной пище.
Обитатели птичьего двора проявили большую стойкость, и какое-то время можно было поверить, что они приняли новый образ жизни. Все эти птицы были настолько кокетливы, что на несколько дней забыли о спазмах в желудке. Курицы, цыплята, петух, селезень и даже сама гусыня так много говорили лишь об осанке, походке и окраске перьев, что многие из самых юных впали в задумчивость и стали жаловаться на то, что ведут жизнь, не соответствующую их красоте. Послушав все эти разглагольствования, гусыня спохватилась и заявила, что самым очевидным результатом поста, на который они себя обрекли, является помутнение рассудка у некоторых животных, а скоро и весь птичий двор потеряет голову. Что же касается красоты, то она, в основном, видит запавшие глаза, потрёпанные перья, тощие шеи и помятые жабо. Многие разумные птицы сразу согласились с ней. Другие продержались немного дольше. Петух упорно оставался приверженцем яблочной диеты, а с ним и группа цыплят, которых восхищали его манеры. Они придерживались ее до тех пор, пока петух, упавший в обморок от голода, не услышал голоса родителей, которые говорили: «Зарежем-ка его поскорее, пока его ещё можно съесть». Это так его напугало, что он подскочил и набросился на зерно и корм. И так, бедняга, объедался во все последующие дни, что у него несколько раз прихватывало живот. Да и у цыплят тоже.
Через две недели из всех животных только поросёнок продолжал придерживаться диеты. Того, что он съедал за весь день, едва хватило бы чтобы накормить новорожденного цыплёнка. Но это не мешало ему совершать длинные пешие прогулки, делать гимнастику и заниматься всеми видами спорта. За неделю он потерял тридцать ливров. Остальные животные убеждали его вернуться к более обильной пище, но он как будто не слышал и только спрашивал: «Как я выгляжу?» На что глубоко опечаленные животные отвечали:
– Ты очень исхудал, бедняжка. Твоя кожа повисла складками, морщинами и мешками, просто жалко смотреть.
– Тем лучше! – говорил поросёнок. – Но я вас удивлю ещё больше.
Он подмигивал и спрашивал, понизив голос:
– Кстати, сделайте одолжение, посмотрите на мою макушку… видите?
– Что именно?
– Что-то растёт… вроде хохла.
– Да нет там ничего…
– Надо же, как странно, – говорил поросёнок. – А мой шлейф? Его вы видите?
– Ты, конечно, хочешь сказать – твой хвост? Как будто это шлейф! Он похож на штопор как никогда.
– Надо же, как странно. Может быть, я недостаточно занимаюсь спортом… или всё же слишком много ем… Буду следить за собой, не сомневайтесь.
Видя, как он худеет день ото дня, Дельфина и Маринетта почти потеряли желание стать красивыми. По крайней мере, им не хотелось голодать. Диета павлина, которой поначалу они намеревались следовать в тайне от родителей, уже не прельщала их. К тому же, отказаться от неё им очень помогли советы гусыни. Когда она слышала, как девочки говорят о своей стройности и граммах, которые они надеются потерять, она повторяла им:
– Посмотрите в какое состояние привело нашего злосчастного поросёнка недоедание. Вы что же, хотите, чтобы ваша кожа обвисла, как у него, и ваши хорошенькие ножки превратились в жалкие дрожащие карандаши? Нет уж, поверьте мне, всё это неразумно. И послушайте, я совсем недурна собой, у меня очень красивые перья, и я могу вам сказать: красотой сыт не будешь, и лучше уметь подрубать тряпки, чем иметь на спине длинные перья всех цветов радуги.
– Конечно, – отвечали девочки, – разумеется, вы правы.
Однажды поросёнок отдыхал у колодца после занятий гимнастикой. Когда он спросил у кота, мурлыкавшего на краю колодца, не видит ли тот, как растёт хохол, кот сжалился и, сделав вид, что рассматривает очень внимательно, ответил:
– Действительно, я, кажется, что-то вижу. Конечно, это только начало, но можно сказать, что это предвестие хохла.
– Наконец-то! – закричал поросёнок. – Он растёт! Его уже видно! Я так счастлив… А мой шлейф, кот? Его ты тоже видишь?
– Твой шлейф! Господи… должен сказать…
– Что! Что!
Поросёнок был так взволнован, что кот тут же спохватился:
– По правде говоря, это ещё не шлейф, но это уже очень красивый птичий хвост. Только он ещё не вырос.
– Конечно, надо, чтоб он ещё подрос, – согласился поросёнок.
– Да, да, – подтвердил кот. – Но он вырастет, только если ты будешь много есть. И с хохлом то же самое. Диета павлина прекрасно подходит для того, чтобы всё пошло в рост, но теперь, когда хохол и шлейф проклюнулись, им необходимо питание.
– Пожалуй, это правда, – сказал поросёнок. – Я об этом не подумал.
И он тут же побежал к своему корыту и съел всё, что там было, а потом отправился к родителям за добавкой.
Когда он, наконец, наелся, он принялся скакать по двору, вопя во всё горло:
– У меня есть хохол! У меня есть шлейф! У меня есть хохол! У меня есть шлейф!
Животные пытались вывести его из заблуждения, но он обвинял их в зависти и отсутствии наблюдательности. На следующий день у него произошёл длинный спор с петухом, и тот, выведенный из себя его упрямством, сдался со вздохом:
– Он спятил… совершенно спятил…
Многочисленные свидетели этой сцены расхохотались, отчего поросёнок совершенно растерялся. Больше часа выводок цыплят ходил за ним по пятам, пища:
– Спятил! Спятил! Спятил!
И другие птицы не могли удержаться от насмешек и обидных замечаний, когда он проходил мимо. С тех пор поросёнок перестал говорить про хохол и шлейф. Проходя по двору, он всегда откидывал голову назад с таким надутым видом, что возникал вопрос, не подавился ли он какой-нибудь костью. А если кто-то случайно шёл за ним даже на большом расстоянии, он проворно прыгал вперёд, будто боялся, что ему на хвост наступят. Гусыня показывала на него девочкам:
– Видите, что случается, когда кто-то слишком много думает о своей красоте. Он сходит с ума, как поросёнок.
Сёстры, слушая её, жалели свою бедную кузину Флору, которая, должно быть, давно потеряла голову. Однако Маринетта, у которой волосы были немного светлее, чем у сестры, не могла не восхищаться поросёнком.
Однажды солнечным утром поросёнок отправился на прогулку по окрестностям. Когда он возвращался, стало пасмурно, и над ним стали появляться яркие вспышки, но это его не удивило. Он надеялся, что это ветер раскачивает хохол на его голове. Поросёнок подумал, что хохол сильно вырос и стал теперь таким большим, каким только можно было пожелать. Но в это время начался сильный дождь, и он укрылся под деревом, не забыв пригнуть голову, чтобы не помять хохол.
Когда ветер стих, и дождь ослабел, поросёнок вновь пустился в путь. Ферма была уже видна, когда упали последние капли дождя, и из-за туч выглянуло солнце. Дельфина и Маринетта вместе с родителями вышли из кухни, и птицы повыходили из укрытия. Как только поросёнок вошёл во двор, девочки показали пальцем в его сторону и закричали:
– Радуга! Ах, как красиво!
Поросёнок повернул голову и тоже вскрикнул. Позади себя он увидел развернувшийся огромным веером шлейф.
– Смотрите! – сказал он. – Я сделал колесо!
Дельфина и Маринетта обменялись огорчёнными взглядами, а обитатели птичьего двора тихо переговаривались, качая головами.
– Ладно, пора кончать эту комедию, – сказали родители. – Возвращайся в свинарник. Хватит.
– Вернуться? – сказал поросёнок. – Вы же видите, что я не могу. Моё колесо слишком большое для того, чтобы я мог войти даже во двор. Оно ни за что не пройдёт между этими двумя деревьями.
Родители сделали нетерпеливый жест. Они уже начали поговаривать о том, чтобы взять палку, но девочки подошли к поросёнку и ласково сказали:
– Тебе надо просто сложить перья. И твой шлейф легко пройдёт.
– И правда, – сказал поросёнок. – Я об этом не подумал. Ещё не привык…
Он сделал усилие, от которого прогнулась его спина. Радуга позади него вдруг растаяла и придала его коже такие нежные и, в то же время, живые оттенки, что перья павлина на их фоне казались бы тусклыми.
КОНЕЦ
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2010-12-11 12:16 pm (UTC)no subject
Date: 2010-12-11 12:17 pm (UTC)no subject
Date: 2010-12-11 12:19 pm (UTC)no subject
Date: 2010-12-11 12:22 pm (UTC)no subject
Date: 2010-12-11 12:50 pm (UTC)no subject
Date: 2010-12-11 12:54 pm (UTC)no subject
Date: 2010-12-11 04:43 pm (UTC)no subject
Date: 2010-12-11 04:57 pm (UTC)no subject
Date: 2010-12-11 05:06 pm (UTC)no subject
Date: 2010-12-11 05:11 pm (UTC)no subject
Date: 2010-12-11 05:22 pm (UTC)no subject
Date: 2010-12-12 09:09 am (UTC)no subject
Date: 2010-12-11 09:14 pm (UTC)no subject
Date: 2010-12-12 09:11 am (UTC)no subject
Date: 2010-12-12 10:44 am (UTC)no subject
Date: 2010-12-12 10:55 am (UTC)no subject
Date: 2010-12-12 06:57 pm (UTC)А уж примирительно утешать - совсем последнее дело
no subject
Date: 2010-12-12 07:04 pm (UTC)no subject
Date: 2010-12-12 07:12 pm (UTC)(no subject)
From:(no subject)
From:no subject
Date: 2010-12-12 07:44 pm (UTC)(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:no subject
Date: 2010-12-12 09:36 am (UTC)Он очень тонкий и нежный автор
Он и должен быть медленным
И главное, мне кажется, что ты ищешь событий, а в прозе, как и в стихах, события не главное
В общем, для нас всех четверых он очень любимый писатель
no subject
Date: 2010-12-12 10:49 am (UTC)Ну, ты ж понимаешь, что это для меня не очень аргумент. Да, я ищу событий, я люблю быстро думать и ощущать. Мы с тобой уже это обсуждали. В прозе, все-таки, события главное. Просто в прозе, которая тебе близка, они так разбавлены, что иногда их и нет, вроде. Ты все время пытаешься приспособить жизнь и свое видение жизни к книге, а это, для меня, неправильно. Я и выбираю книгу не чтоб похоже, а чтоб непохоже. Или, лучше всего, на грани. Так и писать стараюсь. Так и оцениваю.
no subject
Date: 2010-12-12 04:56 pm (UTC)Что до того, как пишешь ты, раз уж ты заговорил, - я тебе много раз говорила, что ты пишешь большей частью, на мой взгляд, ниже своего уровня, именно потому, что твои принципы заставляют тебя поучать читателя, растолковывать ему, и живое ощутимое очень часто уходит из твоей прозы. А уж быстрота точно нужна при ловле блох, с этой мудростью я вовсю согласна.
no subject
Date: 2010-12-12 05:10 pm (UTC)Но ты путаешь быстроту соображения, понимания с ловлей блох, а это уже раздражение.
Что до моего уровня, то у меня его нет, поэтому пишу, как хочу, уровень, как волна, подняла высоко или не очень высоко и... опустила, все равно опять подымет. Мне неинтересно писать то, что мне неинтересно. Вот на днях отказался от чернокожести только потому, что неинтересно.
Насчет наслаждения. Я тебе говорил, что физическое наслаждение от Хэмингуэя получаю только в "Празднике...". И то, потому, что Париж. Мы с Володей Рубцовым сидели, обедали в кафе у его дома, явно ХЭм туда тоже заходил, и я вдруг понял, что полностью счастлив. Но так было, когда я стоял по колено в Кара-Богаз-голе и здоровался с Паустовским. Казакова люблю. Трифонова -очень. Но Трифонов - это события, пусть не всегда физические, но душевные. И все происходит, происходит... И все точно-точно. До звука, до малейшего настроения-слова. Я очень его люблю.
(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:no subject
Date: 2010-12-12 09:39 am (UTC)